Яндекс.Метрика (function (d, w, c) { (w[c] = w[c] || []).push(function() { try { w.yaCounter30204589 = new Ya.Metrika({ id:30204589, clickmap:true, trackLinks:true, accurateTrackBounce:true }); } catch(e) { } }); var n = d.getElementsByTagName("script")[0], s = d.createElement("script"), f = function () { n.parentNode.insertBefore(s, n); }; s.type = "text/javascript"; s.async = true; s.src = "https://mc.yandex.ru/metrika/watch.js"; if (w.opera == "[object Opera]") { d.addEventListener("DOMContentLoaded", f, false); } else { f(); } })(document, window, "yandex_metrika_callbacks");
Макаров В.Л., Клейнер Г.Б.
Проблемы теории и практики управления, 2008, № 2. С. 8-22.
Год издания: 2008

Институциональные и функциональные изменения, происшедшие в России в 90-е годы минувшего века, негативно отразились на динамике отечественного запаса знаний как составляющей обобщенного национального богатства. Более того, российские граждане за последние полтора десятилетия коренным образом изменили свое отношение к деятельности по производству знаний. Престиж науки как возможного “дела жизни” резко упал. Это не случайно. В течение многих лет в российское общество внедрялась мысль о том, что в России “слишком много науки” и “содержать ее государству не по средствам”. С этим трудно согласиться. Науки не может быть “слишком много”. Она уже давно стала одной из наиболее эффективных производительных сил, обеспечивающих конкурентоспособность государства.